В моей семье не было культа еды. Жизнь в деревне откладывала свой отпечаток на ассортимент продуктов. Продукты были со своего огорода, молочко от своей коровки, грибы-ягоды из леса. Нормальное деревенское меню. Мама готовила вкусно. А самым любимым блюдом были картофельные блины. О, как они у мамочки удавались! Нежные, с румяной корочкой и политые белой сметанкой. В воскресенье, когда мамочке не надо было отправляться на работу, а вставала она всё равно в 4 утра, чтобы подоить и вывести на пастбище корову, оставалось время на то, чтобы приготовить это самое вкусное блюдо, что я когда-либо где-либо ела. О, а было ещё свиное сало, что коптил папочка. Да-а-а, были времена... Пища была витаминная и здоровая. Никакой модифицированной сои мы не знали, а потому выросли крепкие и активные.
И вот я попала в дом сверови. Вообще-то рассказ о моей свекрови - это отдельная песня, которую я когда -нибудь обязательно спою, но сейчас речь идёт о еде. Сколько я там жила, вся моя жизнь была посвящена уборке и готовке еды. Ведь одним из убеждений свекрови было - дети должны быть сыты и умыты, и этим они должны удовольствоваться. Стоило мне присесть на диван после мытья посуды, как тут же следовал вопрос: Кто-нибудь хочет кушать? На моё робкое " но мы же только что поели.." следовал ответ: -Милая, если ты не хочешь кушать, это ещё не значит, что никто не хочет!. И вся эта карусель начинала крутиться вновь и вновь - кастрюли наполнили - кастрюли помыли- кастрюли наполнили - кастрюли помыли... Завтрак должен быть основательным, обед должен состоять из трёх блюд, а ужин - из двух, в субботу пельмени, баня и водочка, в воскресенье - пироги, всё как и положено здоровому образу жизни строителя коммунизма. Вы думаете мы весили под 200 кг? Нет, все в нормальном среднем телослождениии. Энергия приходила из еды и вся уходила на строительство коммунизма. Худой была только я. На это у свекрови было другое суждение, что-то типа про семью и про урода. Вся эта гора продуктов добывалась тяжёлым трудом на двух дачах, закатывалась в банки, которые хранились в кладовке, которая в свою очередь, конечно же, радовала своим ассортиментом и вкусом, бо свекровь моя и есть тот человек, что с одной стороны привил мне отвращение к процессу приготовления еды, а с другой стороны именно она научила меня вкусно готовить, преподала мне уроки консервирования и поделилась искуством устраивания многолюдных застолий. Ой, что, думаете, это так просто - на шестиметровой кухне наготовить столько еды, чтобы накормить человек сорок? Ох это тот ещё труд! Тут надо позаботиться и о закусках, и о горячем, и о десерте. Надо предусмотреть, чтобы каждый нашёл на столе блюдо по вкусу, а не сидел с пустой тарелкой и кислой миной. В организации питания моя свекровь была дока. Она выросла в полуголодные послевоенные годы, вот почему количество и вкусность пищи считалось для неё приоритетом. Ею накрытые столы славились многообразием, чудесным видом и запахом. Не помню ни одного случая, чтобы гости уходили недовольными от её стола.. Это были застолья добрые и весёлые, ведь сытый гость это весёлый гость. Пели песни, рассказывали разные истории. А после песен конечно же танцы! А собиралась за столом вся родня, многонациональная и разнотемпераментная. И вот меня, приехавшую из Прибалтики, спрашивают: а какие есть у вас национальные блюда? Хотим попробовать блюда вашей кухни! Заказ поступил и стала я думать чем же мне угостить людей, которые любят много и вкусно кушать? Вопрос не из лёгких. Нашей простой латвийской кухней их не поразишь. Она и сытна и вкусна, но мне нужно было ещё одно качество - эффект! И из-за этого самого эффекта я выбрала цепелины. Блюдо это литовское, такого в России не готовят. Выглядят они так, как и положено выглядеть цепелину, которого вы видели в книжках по истории в разделе "Воздухоплавание", ну там, где-то между тем, как Икар первым из людей устремился на крыльях к солнцу и Юрой Гагариным, что сказал "Поехали!". Рецепт прост, продукты знакомы - сырая картошка да мясной фарш для начинки - вот в этот пирожок из тёртого картофеля надо ухитрится заключить фарш, отварить так, чтобы не раскипело в кисель, полить сметанным соусом и жарёным лучком со шкварочками и собственно подавать горячими. Я огласила, чем я их буду угошать и поинтересовалась, по сколько штук каждому приготовить. Блюдо калорийное, в кафе на родине их подают по 2 штуки на порцию, знаете, хватает поесть. Но один из родственников, тот что настоящий татарин и звать его Зуфар Никипович, заявил, что два это несерьёзное число, для его фигуры и аппетита совершенно унизительное! Может быть три цепелина не оскорбят ваших чувств? Пять?
-Десять! -прозвучал заказ, тоном не терпящим возражений.
Мой молодой муж пытался уговорить, что цепелин сам по себе увесист, а уж десять - это килограмма четыре еды.
-Я сказал -десять буду есть!
Ну, только что по столу кулаком не стукнул!
Характер у меня покладистый, десять, так десять. Цепелин мы с мужем наготовили много, с запасом, чтобы и добавку, если кто попросит, обеспечить. Сервировали стол, всё как положено. Зуфару Никипычу подали отдельно и с благоговением - шутка ли - на десять цепелин замахнулся! Надо сказать, что когда он увидел гору цепелин немалую, думаю, что о своей горячности и настойчивости он пожалел. Но отступать? НИКОГДА!!! И он приступил к трапезе. Осилившие по два, некоторые по три, а особо голодные по четыре цепелина, уже отдувались и поглаживали животы, а Зуфар Никипович всё ещё брал свою крепость приступом. Лицом он покраснел, на лбу выступила испарина и подливка блестела на подбородке, но о том, чтобы признать поражение, не было и речи. Наконец гора цепелин плавно исчезла в желудке у нашего героя, не побоюсь даже сказать Героя с большой буквы. Зуфар Никипович откинул своё набитое до отказа цепелинами тело на спинку дивана и побледнел. Все замерли и слушали, как же тяжело он дышит. Но он всё же дышал! Любой из нас был готов кинуться к телефону и звонить в неотложку, только появится намёк на то, что дыхание прервётся. Никто не проронил ни слова. Наконец, кризис миновал, румянец вернулся на щёки нашего упрямца. Мы всё вздохнули с облегчением, оживились, разговор пошёл своим чередом. Зуфар Никипович в разговоре не учавствовал, но уже стал улыбаться глазами, что говорило о том, что он, по крайней мере, нас слышит. Добавки он не попросил. Когда цепелины у него улеглись, мы робко спросили, как же он себя чувствовал во время рекорда. И получили ответ:
- Когда десятый ел, на первом уже сидел!
